День театра в Омской драме длился «С вечера до полудня» #Культура #Омск

Дата публикации:_Вчера 12:33 Фото Алексей Пантелеев

27 марта, в Международный день театра, здесь состоялась премьера спектакля «С вечера до полудня» (16+) по пьесе классика советской драматургии Виктора Розова.

Он написал её на рубеже 1960-70-х годов прошлого века, в пост-оттепельные времена. когда уже ощущалось приближение того, что позже назовут «застоем».

Каким может быть взгляд из сегодняшнего дня на давно прошедшее? Режиссёр Филипп Гуревич, родившийся в 1988-м, конечно, не застал времена, о которых писал Розов, поэтому и не пытается воссоздавать реалии полувековой давности, а вместе со сценографом Ольгой Сусловой и художником по свету Павлом Бабиным помещает героев в некое условное пространство: всё происходит где-то на белом облаке, как будто бы в небесах. Впрочем, отсылка к этому есть и у самого Розова: уже в первой ремарке, описывающей место действия – квартиру известного писателя Жаркова – говорится, что в открытые окна «видно только голубое чистое небо, и это заставляет нас предполагать, что квартира высоко».

Описание места действия звучит и в спектакле: мы слышим его от... умершей жены Жаркова (Ирина Герасимова). Может, это её взгляд уже с небес на происходящее с близкими? В пьесе об этой жене-матери-бабушке лишь говорят, вспоминая, а в спектакле она всё время рядом с родными людьми: именно она рассказывает, что с ними происходит. Таким образом режиссёр освобождает актёров от внешних действий, от бытового существования. Им не надо, например, чистить картошку, накрывать на стол или взбивать подушку: об этом уже рассказала героиня Герасимовой. Поэтому актёрам остаётся лишь проживать чувства своих героев, иногда – скрывая их за малозначащими разговорами, иногда – выплёскивая вовне так, что их вопли путают с криками животных из находящегося поблизости зоопарка. В такие моменты даже белизна этого семейного облака погружается во тьму, сквозь которую пробивается ярко-колючий свет звёзд.

У каждого из героев, конечно, есть причины для страданий. Так, Кима, сына Жаркова (Артём Кукушкин), в прошлом – успешного спортсмена, а ныне – «всего лишь» детского тренера, бросила жена, уехав с новым мужем-дипломатом за границу. И эта боль от пережитого предательства чувствуется в герое Кукушкина, даже когда он молча сидит в углу, никак не участвуя в действии. А уж когда ему сообщают, что бывшая жена сейчас в Москве, то его отчаяние заполняет буквально всю сцену.

Дочь Жаркова Нина (Кристина Лапшина) никак не может забыть давно уехавшего из Москвы Лёву (Степан Дворянкин). Его неожиданное появление всколыхнуло старые чувства и обострило боль одиночества. Впрочем, зашёл ли Лёва к Жарковым или это – лишь фантазия Нины? Почему он, учёный из новосибирского Академгородка, выглядит как лихой наездник-жокей? Почему лицо его выбелено, словно маска? Может, таков он в памяти Нины: уже не реальный человек, а его обобщённый образ? Да и на лице самой Нины, и во всём её облике есть эта странная белизна, вся она – словно воспоминание. Может, такой её видит с небес мать, а может, и Лёва её всё же вспоминает?

Да, реальными персонажами героев спектакля не назовёшь. Скажем, внук Жаркова, сын Кима 16-летний Альберт (Леонид Калмыков) выглядит, вроде бы, как среднестатистический подросток, только вот его шевелюра наполовину – взъерошенно-розовая, наполовину – приглаженно-зелёная. А что? Дети ведь – цветы жизни, вот и цветёт Альберт. Но это ещё и символ его раздвоенности: он любит и своих близких, и уехавшую мать. Остаться с ними или ехать с ней в Лондон? Вот дилемма, которую он переживает.

Сможет ли Лёва убедить Альберта в том, что стоит уехать с матерью? Этот оседлавший жизнь жокей становится для Жарковых этаким чёртом-провокатором вроде того, которой искушал Ивана Карамазова: внутренним голосом, отрицающим привычные ценности. Этот то рассуждает о том, что в жизни человека не может быть единственной любви; то учит Альберта делать верный, то есть, выгодный выбор; то безжалостно ранит Нину тем, что, якобы, «без пяти минут женат». Но, может, за его цинизмом тоже скрыта боль? Совсем неоднозначен этот человек-фантом.

Странным выглядит и друг Жаркова Егорьев (Владислав Пузырников): он приходит в этот дом весь словно перепачканный чем-то белым. Может, потому, что работает на стройке, как когда-то Жарков, а может, потому, что и он припорошен пеплом былого? Егорьев тоже переживает внутренний конфликт: как сказать другу правду о его новом произведении и в то же время – не обидеть хорошего человека?

Впрочем, иногда здесь вспыхивает яркий свет реальности, в такие моменты и речь, и пластика героев становятся проще и реалистичнее. Альберт, например, по-свойски спрашивает Нину, а правда ли его дед – писатель? Ведь писатели – те, кто уже умер.

Наиболее реалистически живым в этой компании выглядит сам Жарков (Михаил Окунев): его лицо никаким пеплом не припорошено, ведь он до сих пор создаёт миры своих произведений, где, как и положено в традициях соцреализма, доблестные строители коммунизма, несмотря на дожди, волоком, в гору, по размытой дороге тянут огромные маховики, трубы и т.п. Слушая это, Егорьев в отчаянии замирает: каково это, понимая, что жизнь уже пошла по другой колее, слышать про их с Жарковым героическое, но прошлое? Впрочем, и для самого Жаркова наступит момент истины...

У Розова кульминацией пьесы становится появление в доме Жарковых матери Альберта. Здесь к этой встрече тоже готовятся, но... роль заграничной гостьи берёт на себя героиня Герасимовой, ведь покинувшая эту семью мать Альберта для Жарковых – тоже умерла. Поэтому и финал спектакля не таков, как в пьесе. Главным здесь становится уход от своих близких героини Герасимовой: она, наконец, находит в себе силы покинуть их, перестать быть в их памяти неким идеалом, их фантомной болью.

Так что же это было? Взгляд на жизнь близких уже ушедшей от них на небеса Жарковой-старшей? А может, и все они, как то время, уже ушли от нас и существуют только в памяти? Может, это наша коллективная фантомная боль по безвозвратно ушедшему, где были и идеалы, и надежды, и страдания, и моменты счастья? Наверное, каждый зритель ответит на эти вопросы по-своему. Именно многомерность спектакля Гуревича для меня особенно привлекательна.

Елена Петрова