Вадим ДРЯГИН: «Победу на выборах одерживают не партии, а богатые пассионарии» #Новости #Общество #Омск

Любые партии в реальной жизни – это люди, часть из которых обладает финансовыми, административными и организационными ресурсами.

Известный омский социолог, директор ООО «ГЭПИЦентр II» Вадим Дрягин рассказал о трендах протестного голосования и пояснил, почему ни одной из существующих политических сил нельзя присудить победу в сентябрьских выборах.

– Вадим Владиславович, комментируя результаты прошедших 13 сентября выборов, все политические силы, участвовавшие в этой кампании, заявляют о своей победе. Единороссы приводят убедительные цифры, которые свидетельствуют об увеличении членов этой партии в органах власти. Аналогичные заявления делают коммунисты и представители несистемной оппозиции. Кому верить, кто на самом деле победил?

– Победил где? Вопрос не случайный, ведь на самом деле говорить о победе какой-либо политической партии можно лишь условно. И это касается не только России. Как известно, выборы делятся по уровню, и на каждом уровне у избирателей разная мотивация. Последняя кампания была очень разноплановой: в одном месте выбирали губернатора, а в другом – только депутатов поселковых советов. Это, конечно, сказывается на явке, но и количество избирателей, принявших участие в голосовании, не отражает их позицию в целом.

Прошедшая кампания подтвердила тенденцию последних 10–15 лет – игнорирование избирателями выборов как таковых. По предварительным данным ЦИК, в зависимости от уровня выборов и конкретного региона явка колебалась от 73,7 % в Татарстане до 22,4 % в Смоленской области. Регионов с пиковой активностью немного, «дисциплинированность» избирателей там является традиционной, и речь, как правило, идет о национальных республиках. В подавляющем большинстве областей явка невысока. Так, в Омской области, по официальным данным, уровень активности составил 33 %. Всего в регионе было 419 кампаний различного уровня – в основном выборы депутатов районных и поселковых советов, но был и один городской округ. Так вот, за депутата Омского горсовета пришли голосовать только 11 % избирателей, проживающих на округе. Это порядка 5 тысяч человек. В итоге мандат достался Андрею Бондаренко, за которого проголосовали 3,4 тысячи избирателей. Они и определили судьбу 42 тысяч человек, состоящих в списках избирателей округа.

Невысокую явку у нас это можно объяснять достаточно низким уровнем выборов, но даже губернаторские выборы редко где заинтересовали хотя бы половину местных жителей, имеющих право голоса. И, кстати, благодаря именно этим обстоятельствам так называемые «провластные» кандидаты могут лидировать с гигантским отрывом. Но называть результаты таких выборов победой я бы не стал. Небольшое число граждан, пришедших к избирательным урнам, легитимизировали желание отдельных лиц управлять большинством. Для общества в целом это совсем не победа.

– Разве нельзя просто подсчитать количество представителей той или иной политической силы в органах власти, сравнить с тем, что было до выборов, и, исходя уже из этого, сделать вывод о победе?

– Это имело бы смысл, если бы «политические силы» в нашей стране присутствовали как таковые. Мы имеем некие партийные бренды, которые набрали большее или меньшее количество голосов. Если ради эксперимента провести на улице опрос на тему «Знаете ли вы программу партии, за представителя которой проголосовали на выборах?», думаю, положительный ответ дадут граждане в количестве значительном меньшем 1 % от общего числа респондентов. И что-то мне подсказывает, что похожие результаты будут и при опросе членов правительственного аппарата. Во всяком случае, на региональном уровне. Найти человека, который читал партийные программы, запомнил и заложил это в мотивацию своего политического поведения, очень тяжело. Повторюсь: нельзя говорить о победе какой-либо политической силы, коль скоро таких сил не существует.

Любые партии в реальной жизни – это конкретные люди, часть из которых обладает финансовыми, административными и организационными ресурсами. И вот у такого человека появляется желание пойти в депутаты. Мотивы могут быть самые разные. Из своей политологической практики могу вспомнить случай, когда человек объяснял свое желание пойти во власть божьей волей. Но какой бы ни была мотивация кандидата, при решении поставленной задачи перед ним встает вопрос цены. Затраты на избирательную кампания вещь объективная, и цены растут. Меняются формы коммуникаций, традиционные СМИ уходят на второй или даже третий план, предвыборные агитационные газеты практически потеряли эффективность. Сегодня все хотят продвижения в социальных сетях, а эта услуга становится все дороже и дороже.

В этих условиях независимому кандидату нужно пройти еще и процедуру регистрации, собрать подписи. Законодательство в части гарантий прав избирателей в последние годы только ужесточается, и из-за малейшего огреха в подписных листах можно вылететь из кампании. Чтобы таких проблем не иметь, претендентам на депутатский мандат выгодно идти на выборы с партийным значком, ведь кандидатам от парламентских партий собирать подписи не нужно. За это платятся деньги, за счет которых, кстати, партии имеют «навар» в период выборов. Но можно ли назвать счастливого обладателя мандата представителем какой-то политической партии? И можно ли говорить, что эта политическая партия увеличила за счет этого человека свое представительство в органах власти?

Иными словами, на выборах всегда побеждают богатые пассионарии, то есть люди активные, обладающие, кроме финансовых, организационно-личностными ресурсами. В России принято, что нужно иметь связи, уметь договариваться. В этом случае можно получить еще и пресловутый административный ресурс.

– А какова, на ваш взгляд, главная причина отчуждения избирателей? С какого момента это все началось?

– До 1993 года Россия была парламентской республикой. Значительная часть населения тогда верила, что страна движется по пути европеизации и находится в русле общемировой цивилизации. Гражданская и политическая активность в тот период была, пожалуй, наивысшей. Но потом парламент расстреляли из танков. Всем стало очевидно, что в случае необходимости власть предержащие пренебрегут политическими воззрениями людей, да и не только ими.

Определенная «заслуга» в уничтожении гражданина есть и у СМИ, наперебой начавших кричать: «Политика – грязное дело». Интеллигенция тоже стала в позу, пропагандируя отказ от участия в выборах тем, что «все сфальсифицировано и подтасовано». И все это происходило на фоне «сытых годов». В силу благоприятной конъюнктуры, высоких цен на углеводороды россияне стали жить лучше, чем когда-либо. Возник некий негласный договор между народом и правящей верхушкой – вот тебе возможность получать денежки, а ты взамен не лезь в политику. Власть быстро сообразила, что «сушить явку» выгодно – нет необходимости бороться за голоса всех, достаточно привести к урнам только своих. На бюджетников давили административным ресурсом, порой заставляя их фотографироваться с бюллетенем в руках. Те, на кого нельзя надавить, добровольно не шли на выборы и не портили процент «поддержки» провластных кандидатов.

С нулевых годов началась практика фактической покупки голосов. То есть кандидат по ходу предвыборной кампании делал какие-то подачки избирателям, а те верили, что так будет на протяжении всего срока полномочий избранного ими кандидата. Со временем цена этой подачки сильно возросла, но здесь нужно смотреть ситуацию по конкретным регионам.

Вообще никакая общероссийская оценка сейчас недопустима, возьмем ли мы социологию, статистику или любую другую гуманитарную сферу. Разные субъекты, разные города, разные люди и система отношений везде строго индивидуальна. Усредненный общий подход просто преступен с точки зрения аналитики. Хабаровск, Шиес, другие точки массовых протестов как раз являются следствием общего подхода к проблемам конкретных регионов, городов и поселков. Условно говоря, хабаровчанам сказали: «Любите того начальника, которого мы вам поставили. Посмотрите, как это происходит в других регионах». А вот не сработало!

Несколько лет назад появилось новое явление – солидаризация избирателей, которые, по существу, были отвергнуты сложившейся выборной системой. И речь зашла уже не о протестном голосовании, которое системы еще бы переварила, а именно о протестах – митингах, шествиях, гуляниях и так далее.

– Практика трехдневного голосования – это попытка отвлечь людей от митингов и вернуть их в официальный политический процесс? Насколько удачной оказалась идея?

– Хочу обратить внимание, что официально голосование трехдневным не назвалось. В дополнительные два дня шло досрочное голосование, что, в общем-то, сути не меняет. Обкатали идею во время недавнего голосования за поправки к Конституции. Смысл был такой: за неделю мы мертвого с кладбища достанем, и он у нас проголосует. Будет всенародная поддержка и высокий процент активности. Примерно так оно и получилось. Раз так, было принято решение и сентябрьского голосование растянуть на три дня. Но, насколько мне известно, произошло массовое – тут все, опять же, зависит от региона – возмущение членов избирательных комиссий. Действительно, с какой стати люди должны три дня сидеть на выборах, ночами не спать, возиться с этими сейф-пакетами, подсчетами и так далее? Это реально колоссальная нагрузка. И ее тяжелее переносить, зная, что, по существу, участвуете в профанации.

Плюс ко всему результат трехдневного голосования в отдельных регионах оказался прямо противоположным тому, что ожидалось. Например, в Томске и Новосибирске несистемная оппозиция, не имеющая административного ресурса, смогла за три дня мобилизовать своих сторонников и обойти «Единую Россию».

Если подвести итог, то организационные затраты на трехдневное голосование оказались весомее полученной прибавки к явке. Я склонен верить Владимиру Жириновскому, который уже заявил, что на думских выборах 2021 года трехдневного голосования не будет. Судя по всему, есть у него какой-то инсайд.

– Вы уже упомянули об удачном – в отдельных регионах, конечно же, маневре несистемной оппозиции. Как сами они уверяют, переиграть единороссов им помогла система «Умное голосование», или УГ. А вот в Омской области депутатом Совета Троицкого сельского поселения стала Натела Полежаева, которую тоже причисляют иногда к непримиримым оппозиционерам. Это тоже результат УГ?

– Мотивация, возможно, была схожа с той, что была у избирателей Томска или Новосибирска. То есть местные избиратели хотели подложить шпильку начальству. Правда, каких-то глубоких выводов я бы делать не стал в силу малого количества участников голосования. Та же Полежаева обошла ближайшего конкурента с перевесом всего в 4 голоса.

– В доказательство эффективности «Умного голосования» разработчики системы перечисляют фамилии новых депутатов, которых якобы они смогли провести в органы власти в пику «Единой России». Среди названных имен много представителей КПРФ. Публичная риторика коммунистов между тем не имеет практически ничего общего с риторикой того же Навального.

– Вообще первыми, кто получает преференции от протестного голосования, в современных условиях являются коммунисты. Дело в том, что только они могут сегодня опираться на четкую отработанную методику. Все, что 100 лет назад писал Ленин о специфике русского капитализма, вдруг оказалось актуальным в наши дни. Он говорил, например, о сращивании властей с финансовой олигархией, так именно это мы сейчас и наблюдаем. Значит, и методы борьбы должны быть те же. Коммунистам достаточно прочесть работы Ленина, осовременить некоторые термины, и у них будет готовая программа действий. Между тем итоги прошедших 13 сентября выборов не свидетельствуют о серьезном увеличении числа представителей КПРФ в органах власти.

КПРФ по каким-то причинам вообще не борется за расширение своей электоральной базы. Это происходит только естественным образом, когда «Единая Россия» где-то в очередной раз проваливается. Но, повторюсь, последние выборы не добавили КПРФ заметного влияния. Это значит, что риторика коммунистов уже не отвечает запросам протестного голосования. Политизируясь, избиратель ждет новые предложения, новые практики, хочет видеть новые лица.

Сергей Рудометов